Петр Киле - Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]
Вадим, Дмитрий и Григорий выходят в соседнюю комнату и изумленно останавливаются перед Инессой и Ниной, так празднично прекрасными умеют женщины быть, когда это нужно.
Нина, сияя улыбкой, непринужденно подходит и берет за руку Григория, и они вместе выходят.
Инесса задумчиво, Вадим восторженно, Дмитрий с тревогой переглядываются между собою и выходят.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Северный берег Финского залива. Песчаная полоса огибает сцену слева направо, уходя вглубь. Справа над водой и песками скалы, выше сосны.
Сцена восьмая
Солнце сияет из-за бело-синих кучевых туч. Вдоль берега идут Инесса и Нина.
НИНА
Смотри! Песок, силициум-о-два.
Смотри! Вода, всего лишь аш-два-о.
И те же аш и о, еще азот —
Всего лишь воздух глупый! Отчего
Все это так прекрасно? Сосны, скалы!
Скажите, почему вы так прекрасны?
Инесса не слушает ее, смотрит вдаль. Нина бежит, поднимает витую раковину.
Ты, ракушка, сестра моя, скажи,
Ты современница прекрасной Сафо,
А может быть, Ахматовой печальной,
А может быть, меня моложе ты,
Но рано умерла?
ИНЕССА
От гриппа.
НИНА
Ну,
Не смейся.
(Пауза.)
У меня такое чувство:
Я древняя, древнее самых древних.
Предчувствую и Грецию, и Рим,
Предчувствую варягов и Россию,
Предчувствую трагический наш век,
И мы, Инесса, не сейчас идем,
Идем мы до, идем мы до и после.
ИНЕССА
Ого! Как занесло тебя!
НИНА
Да. Верно.
ИНЕССА
Действительно, сегодня здесь чудесно
Особенно. Залив поблескивает
Уютно. Небо в белых облаках
Торжественно, как даль веков грядущих,
И мы с тобою в будущем идем…
А впрочем, где же наши, Нина?
Нина окидывает своим пристальным взором по меньшей мере всю Скандинавию.
НИНА
Вон!
Э-эй!
Вадим, Григорий, Дмитрий с рюкзаками за спиной появляются наверху между соснами. Они поднимают вверх руки и тоже кричат: — Э-э-эй! –
НИНА
Э-эй! В трех соснах заблудились.
ВАДИМ
Мы?
Леса непроходимые и топи
Прошли мы без уныния и лени…
ИНЕССА
Конечно. И при этом ваши тени
Ложились на Приморское шоссе,
Шарахались машин…
ВАДИМ
Нас били ветки!
НИНА
И поделом!
ВАДИМ
Слепила паутина!
НИНА
Какая радость!
ВАДИМ
Мерзость, Нина, мерзость!
Нас мухи лошадиные кусали.
Нам было тяжело идти и жарко.
Но радость выйти к морю, к свету, к небу!
И скинуть рюкзаки, как рабство, о!
Вадим радуется: прыгает, визжит, катается по земле.
НИНА
Инесса, и зачем мы взяли их?
Нам было хорошо, так хорошо.
ВАДИМ
Кого кто взял? На этот счет двух мнений
Не может быть. Мужское дело — взять…
ИНЕССА
Ты держишься всегда за предрассудки,
Вадим, наоборот, сам знаешь это.
ВАДИМ
А, может быть! Такое дело — взять
Или отдать — приятно все равно.
Поэтому Вадим не станет спорить.
НИНА
По-моему, мужчины не должны, —
Имею я в виду, ну, настоящих, —
Болтать о женщинах и вообще.
ВАДИМ
Но разве я мужчина, Нина?
НИНА
Ну?
ВАДИМ
Женатый человек!.
НИНА
Ах, бедный!
ВАДИМ
Да.
ИНЕССА
Вот видите, и снова предрассудок.
Устанавливается небольшая палатка, скидывается одежда.
Здесь хорошо!
ГРИГОРИЙ
Отлично!
ВАДИМ
Дмитрий, помнишь,
Мы здесь сидели, пили водку с пивом…
Садилось солнце, думалось о смерти,
И все-то говорили мы о смерти?
НИНА
Все это вам запрещено сегодня!
ДМИТРИЙ
У нас есть водка…
ВАДИМ
Кинем в море, а?
НИНА
Дурак, сама я пьющая. Вот мысли
О смерти тоже есть у вас?
ВАДИМ
Не знаю.
Спроси у Дмитрия. Какое небо
В его таинственном мозгу поэта
И каково расположенье звезд —
Неведомо все это нам. Спроси!
ДМИТРИЙ
(обычная декларация туристов)
Нет, милая, сегодня никаких…
(Скинул ботинок.)
Не будет мыслей.
(Снимает брюки.)
Боже упаси!
Особенно о смерти. Я хочу…
(Проделывая все, что говорит.)
Ступать по влажному песку, смеяться…
Все смеются тоже.
Смотреть на вас, на небо, на залив,
Следить за облаками, загорать,
Играть во что попало, в бадминтон.
Сегодня день бессмертия Вселенной,
Земли и человечества, всех нас.
ВАДИМ
Ой, Дмитрий, слишком много мыслей, чтобы
Спокойно бегать и купаться…
НИНА
(толкает его)
Эй!
Вадим падает и вопит. Нина убегает, пританцовывая.
ИНЕССА
Купаться ты не будешь, Гриша?
ГРИГОРИЙ
Нет.
Вода холодная. Боюсь простыть.
ИНЕССА
Благоразумно. Ладно, не скучай!
Инесса с Дмитрием играют в бадминтон. Григорий носит дрова из лесу. Нина гуляет вдоль берега, напевая что-то. Вадим загорает, издавая врем от времени отчаянные вопли радости.
Сцена словно отодвигается вглубь.
Все, кроме Григория, кричат: — Пора! — и бегут купаться. За сценой вскрики, плеск и шум воды. Тишина.
ГРИГОРИЙ
И снова ощущение, как в детстве.
Ледник бескрайний, белый снег, я мамонт.
Вокруг безлюдье, нет, вокруг беззверье.
Меня заносит белый снег, я сплю.
Как хорошо жилось еще вчера
В семье, как озеро лесное, светлой.
Я жил беспечно, как подросток. Счастлив!
Впервые в жизни бесприютной счастлив!
Уехать надо было раньше, нет же,
Она же обещала столько счастья.
Она пришла. Казалось, все возможно.
Хотел схватить, она лишь улыбнулась.
Схватил я за руки, взглянула прямо
И стала вдруг серьезно так глядеть,
И ждать задумчиво, на все готова.
Она! Моя! Хотел я насладиться,
Лицо ей запрокинув, сладким станом,
Подвижной грудью, мягкими губами,
Горячими беспечными глазами,
Бесстыдством женской слабости и силы.
Но что-то изменилось в ней, не знаю.
Инесса и Нина, запыхавшиеся от купанья, идут в сторону лагеря, где одиноко чернеет фигура Григория.
